Седая оловянная печаль - Страница 18

– Я не заметил, что на столе слишком много приборов. Она помолчала.

– Пожалуй, ты прав.

– Вы давно у Стэнтноров?

– Я пришла к ним вместе с мамой совсем сопливой. Давным-давно, когда Карента еще была империей. До того, как Стэнтноры переехали в новый дом. Ему-то от силы лет двести. Славный получился домик, как игрушечка. Теперь-то он старый стал, ветхий.

– Должно быть, немало вы повидали на своем веку.

– Да уж кое-что повидала. В этой самой столовой мне случалось прислуживать королям, маршалам и адмиралам.

Разговор наш оборвался: она направилась в столовую. Я пошел следом. Особых эмоций мое появление не вызвало. Досады никто не проявил, но и кувыркаться от радости никто не собирался. Мрачное сборище.

Эти ребята провели вместе всю жизнь. О чем им говорить? Они уже все сказали друг другу. Я не в первый раз попадал в такую компанию. Иногда это чувствуется сразу, без слов.

Тайлер и Уэйн были типичными морскими пехотинцами. Независимо от физических отличий служба в армии накладывает определенный отпечаток. Тайлер – тощий, узколицый, с тяжелым взглядом карих глаз, волосы цвета соли с перцем, густая, пегая бородка коротко и аккуратно подстрижена. Уэйн моего роста, килограммов на десять тяжелее, но не толстый. Крепкий на вид – если как следует разозлить, справится с пятью бешеными быками. Дюйма на четыре выше Тайлера, светловолос, с ледяными синими глазами. И все же они похожи, как близнецы.

Я пять лет провел в обществе таких людей. Любой из них, если ему западет в голову, способен на убийство. Человеческая жизнь для них почти не имеет цены: слишком много смертей они видели.

Но есть одна загвоздка. Морские пехотинцы – ребята прямые. Понадобись кому пришить старика – он и пришил бы. Если, конечно, нет веских оснований убивать его постепенно. К примеру, увеличение своей доли наследства – чем не основание?

Гадать бесполезно, и бесполезно торопить события.

Я помог кухарке убрать со стола и собрался в дорогу.

11

Я не был у Морли несколько месяцев. Мы не ссорились, просто не было необходимости и не хотелось, будто корова, щипать травку, которой потчуют в его ресторане. Я пришел в девять. Заведение было закрыто. Ресторан Морли работает с одиннадцати вечера до шести утра и обслуживает всех мазохистов, готовых питаться одними овощами.

Кто только здесь не бывает! Даже некоторые из моих лучших друзей, мне тоже, волей-неволей, иногда приходится.

Итак, девять часов. Закрыто. Я подошел к черному ходу и постучал условным стуком, то есть колошматил в дверь и вопил, пока подручный Морли Клин с пятифутовым куском свинцовой трубы в руках не изъявил желание сделать из меня яичницу.

– Я по делу, Клин.

– Еще бы… стал бы ты так горячиться из-за вегетарианской жрачки. И носа не кажешь, пока чего не понадобится.

– Я плачу за услуги.

Он фыркнул. Он не доверял мне, считал, что я использую Морли, поскольку и он нередко втягивает меня в разные опасные предприятия, не спрашивая моего согласия.

– Звонкой монетой, Клин. И Морли не приходится даже задницу от кресла отрывать – у него всегда есть мальчик на побегушках.

Клин помрачнел: он как раз был одним из этих мальчиков. Но дверь не захлопнул.

– Проходи.

Он посторонился, запер дверь и провел меня через кухню, где повара резали капусту, к бару. В баре он сунул мне кружку яблочного сока, буркнул: «Жди» – и пошел наверх.

Зала была голой, тихой и унылой. Здесь не часто собирается много народу.

Морли Дотс – безжалостный негодяй, кровопийца и шантажист. Как и те, кто на него работает. Он паразит, использующий в своих грязных целях самые темные стороны человеческой натуры. В этом ему нет равных, разве кое-кто из парней Чодо Контагью.

В общем, Морли Дотс – квинтэссенция всего, что я ненавижу. Когда-то я и сам был таким, но, твердо решив исправиться, отделался от подобных субъектов. Но Морли я люблю. Ничего не поделаешь – любовь зла.

Клин вернулся и печально провозгласил:

– Он помешался на здоровье.

– Подумаешь, новость! Да он из кожи вон лезет, лишь бы обратить еще кого-нибудь.

Морли – единственный в своем роде убийца-вегетарианец. Он ужасно переживает, что его ближние губят свое здоровье, поедая мясо, не дожидаясь, пока он самолично перережет им глотки. Сдается мне, логика у него хромает. Впрочем, я могу ошибаться.

– Он выдумал что-нибудь новенькое? В последний раз, когда я его видел, он зарекся играть в азартные игры и пытался отказаться от женщин. Но без них он и дня не протянет.

– Да, с этим покончено. Напомни ему. Сейчас у нас на повестке дня режим. Рано ложиться, рано вставать. Он уже на ногах, оделся, поел и делает зарядку. Нет, только подумай! Год назад в это время суток я не мог его вытащить из постели даже под страхом смерти.

– Ну уж… Разве ты не веришь в чудеса? Стоило посулить ему солидный куш и…

– Он зовет тебя наверх. Налить еще?

– Давай. Все равно ничего покрепче у вас не дождешься.

Клин подмигнул – Морли так и не удалось обратить его – и наполнил мою кружку. Я захватил ее и поднялся в кабинет Морли, представлявший собой надстройку над основным помещением ресторана. Я, можно сказать, ближайший друг Морли, но во внутренние покои мне путь заказан: я чересчур коротко пострижен, не крашу губки и не подвожу глазки.

Дотс приседал как заведенный, у меня от одного этого зрелища заболел живот.

– Для своего возраста ты в неплохой форме, – похвалил я.

Черт его разберет, может, это врожденное. В жилах Морли течет кровь эльфов, а они долго сохраняются.

– Ты, видно, снова взялся за работу, – заговорил он без малейшего напряжения, не переставая приседать.